— Встать! Суд идёт!
— Куда идёт?
— Так принято говорить, когда выходит судья, голова ты садовая!
— Но ты же ниоткуда не выходишь.
— Тишина в зале суда! – вскрикнула Кира и ударила молотком по высокому табурету, который служил ей трибуной. Резиновый молоток пискнул.
Напротив табурета на маленьких стульчиках сидели пострадавшая и подсудимый – девочка и мальчик лет пяти. Девочку звали Викой, Мальчика Толей. Это были лучшие друзья Киры, то есть судьи.
— Слушается дело о жестоком обращении с животными…
— Йося не животное! – воскликнула Вика, – Йося мой друг!
— Йося жираф! – возмутился Толя
— В таком случае, слушается дело о нанесении тяжких телесных повреждений, а это уже более серьезная статья, - на последних словах Кира понизила голос, чтобы Толя лучше понимал, что наказание за его преступление будет очень суровым.
— Что за ерунда! Я вообще его не трогал! – Толя насупился и сложил руки на груди.
— Преступник отказывается сотрудничать со следствием. Анатолий, вы ведь понимаете, что это отягчающие обстоятельства? Сейчас вас может спасти только, – судья поправила очки и пристально зыркнула на подозреваемого, – чистосердечное признание.
Толя поерзал на стуле, занимая более удобное положение, отвернулся в сторону окна и всем своим видом показал, что ни с какими следствиями он сотрудничать не собирается, и вообще не понимает, что такое отягчающие обстоятельства.
— Кира, а может не надо так строго с ним? Может он вообще не специально?
— Да я вообще ничего не делал!
— Протест отклонён. Закон слеп и беспристрастен. Виновные будут обличены и понесут наказание! – Кира вскинула палец к потолку, с нарисованными на нём облачками и солнышком – Подсудимый, чем вы занимались сегодня в промежуток с 11:00 до 11:15?
Подсудимый продолжал упрямо смотреть в окно.
— Анатолий! Я вас спрашиваю!
— Да какой я тебе Анатолий? – вспылил мальчик. – Я вообще с тобой разговаривать не хочу, Кирка-дурилка!
— Неуважение к суду наказывается штрафом в размере до восьми пирожных на полдник! А еще..
— Да какой ты суд? Откуда ты вообще все эти слова знаешь? – не унимался Толик.
— Всё просто, – Кира ухмыльнулась и сделала театральную паузу, – я гений! А ещё у меня папа юрист.
— Вот с папой и судись, а мне не нравятся такие игры!
— Мне, если честно, тоже. Я вообще половины того, что ты говоришь, не понимаю. И мне немного страшно, – поддержала подсудимого Вика.
— Ну что вы как дети малые? У нас элементарное дело, все улики на руках, Толику не отвертеться. Могли бы и подыграть!
Кира вышла из-за табурета, подошла к ребятам и строго посмотрела на них сверху вниз, сложив руки за спиной.
— В таком случае перейдем сразу к приговору. Анатолий, вы признаетесь виновным в том, что умышленно оторвали жирафику Йосе ногу, зная, что это любимая игрушка Вики. Суд приговаривает вас к двум часам стояния в углу каждый день в течение недели. Приговор привести в исполнение немедленно!
— Сама стой в своём углу! Не трогал я этого Йосю! Я вообще Вику не обижал никогда, зачем мне портить её игрушки?
— А как тогда ты объяснишь то, что сегодня ты задержался и последним вышел на прогулку, хотя обычно бежишь на улицу впереди всех? – не унималась строгая судья.
— А никак! Захотел и задержался, – Толик сидел серее тучи и старался не смотреть в глаза Кире.
— И в шкафчик тебе его тоже подбросили? Ты плохо заметаешь следы, Толик, от моего взгляда ничего не скроется!
— Не подбросили! Я сам его забрал, когда нашёл.
— И зачем же тебе забирать бедное изувеченное животное? Хотел скрыть преступление? Совесть замучала?
— Какое животное? Ты меня замучала, а не совесть!
— Отвечай на вопрос Толик, ты сейчас не в том положении, чтобы огрызаться! Расскажу Ольге Витальевне, тебе дома так влетит!
— Не буду я ни на что отвечать! Рассказывай кому хочешь, ябеда-корябеда.
— Виктория, правда ли то, что вчера Толик дергал тебя за косички, а ты кинула в него ведерком?
— Правда, – Вика потупила взгляд, грустно разглядывая свои туфельки, – но я не попала, он увернулся.
— А вот и умысел. Вика тебя обидела, и ты решил ей таким образом отомстить. Верно?
— Никто меня не обижал. Она в меня постоянно чем-нибудь швыряется.
— Так значит ты вынашивал свой план мести не один день? Мог бы и лучше прятать улики, прогорел на таких мелочах! На твоём месте я бы просто бросила Йосю в игровой. Камер там нет, отпечатки ради игрушки никто искать не станет. Но ты, вероятно, хотел дразнить Вику, подбросить ей в рюкзак ногу Йоси, затем голову, чтобы сделать ей еще больнее?
— Да что ты такое говоришь? – ужаснулся Толик. – Мне такое даже в голову не пришло бы!
Дверь неуверенно скрипнула, в комнату вошёл растрепанный мальчик с большим сиреневым фингалом под левым глазом.
— Чего тебе, Карасёв? – повернулась в его сторону Кира, недовольная тем, что кто-то прерывает её судебный процесс, когда она уже почти вывела преступника на чистую воду.
— Я это, извиниться хотел, – Карасёв выглядел жалобно и испуганно поглядывал на Толю, уставившегося на него с самого момента, как тот вошёл в комнату.
— Передо мной? За то, что на той неделе толкнул меня в столовой и я чуть не разлила компот? Я осознала, что ты это не специально. Тут не извиняться надо, а зрение проверить и быть бдительнее, чтобы в других людей не врезаться.
— Чего? Я перед Викой извиниться хотел. Она мне вчера ведерком в голову кинула, а я за это её игрушку порвал, – мальчик угрюмо уставился в пол. – Прости. Я больше так не буду. Не рассказывай Ольге Витальевне, пожалуйста.
Кира внимательно посмотрела на Карасёва, на фингал, красующийся у того под глазом, на его позу, которая явно показывала, что он не раскаивается. Извиняется он, видимо, потому что его принудили к этому.
— Карасёв, признавайся, тебя Толик запугал, чтобы ты взял вину на себя и… – Кира осеклась. Очевидно, фингал появился не просто так, но когда Толик мог запугать Карасёва? Она притащила их с Викой в импровизированный зал суда еще до того, как Толик понял, что над ним собираются вершить правосудие. Он догадался, что она увидела Йосю в его шкафчике, и подготовился? Нет, он не настолько умён, он не мог её обыграть. Что же тогда. Неужели?
— Никто меня не запугивал, я сам! – Карасёв потёр фингал и поморщился, невольно опровергая телодвижениями своё громкое «я сам».
— Хорошо, извинения приняты, можешь идти. Будешь обижать еще кого-то – снова натравим на тебя Толика, – заявила Кира, возвращая контроль над ситуацией в свои руки.
— Чего это? Я то тут причём? – удивился Толик, когда за Карасёвым закрылась дверь.
— А фингал ему кто поставил? Ведерко Вики?
— Нет, я ему в затылок попала! – поспешила оправдаться девочка, испугавшись, что теперь будут обвинять уже её. – И я случайно, я в Толика попасть хотела, а он увернулся, говорила же.
— Попала случайно, а мстил он тебе специально. А после ему уже мстил Толик, потому и опоздал на прогулку.
— Он сам виноват! Я увидел, как он жирафа рвёт, сказал ему извиниться перед Викой, не то по шее дам. Но он на меня первый с кулаками полез. – Толик покраснел и, казалось, хотел стать невидимым, чтобы улизнуть от дальнейших объяснений.
— Но зачем? Мог бы просто сказать мне или воспитательнице, – округлила глаза Вика.
— А я не ябеда, чтобы на других жаловаться!
— Не ябеда он! Ладно, держи Йосю и его ногу. Завтра верни его целым, как и планировал, – Кира, довольная собой, вручила ему игрушку.
— В смысле? Что это я такое планировал? – Толя нахмурился и сделал вид, что не понимает, о чем она.
— Ну ты же хотел попросить маму зашить его, а потом уже вернуть Вике, чтобы она не расстраивалась?
— Ты… Ты как узнала? – щеки Толика стали уже багровыми, как самые спелые краснодарские томаты с рынка.
— Это элеметарно! Я ведь гений!
#Никогде
#Следуй_за_штормом
