Иногда мне становится грустно, что наша память – крайне посредственный носитель информации в плане надежности. Мало того, что каждый человек видит реальность в палитре собственных презумпций, он еще и умудряется пропускать её через призму собственного мировосприятия, надевать на глаза очки собственных мнений. А уж сколько у каждого на каждый день разновидностей этих очков с числом линз и диоптрий стремящимся к бесконечности! Затем реальность анализируется, осмысливается, примеряет на себя подходящий фильтр и упаковывается куда-то в гиппокамп, чтобы после трансфером отправиться на долговременное хранение в кору головного мозга.
Вот и получается, что воспоминания наши тоже очень собственные и личные, а с объективностью имеют общего примерно столько же, сколько арбуз с картофелем (Да, у картофеля есть не только съедобные клубни, но и ядовитые ягоды. Да, теперь ботаник выходит из чата).
Перенос воспоминаний из памяти краткосрочной в долгосрочную тоже процесс интересный. Здесь как в почте России: никаких гарантий и бережного отношения к хрупким запечатленным образам. Принято считать, что активнее всего подобные переезды воспоминаний происходят во время сна. Чем лучше спишь, тем больше надежды, что запомнишь хотя бы то, что увидел/услышал/унюхал, не проворонив в процессе переменные. Обращение к памяти – это в любом случае процесс декодирования информации. У нас существует заученный алгоритм, следуя которому мы кусочек за кусочком восстанавливаем события, которые с нами происходили. Грубо говоря, у нас есть шаблон привычного действия, стереотипный сценарий, состоящий из наиболее вероятных элементов, и нам остается дополнить его дистинктивными деталями, которые фиксируются памятью в первую очередь.
Таааак. Становится сложно. Разбиваем душниле очки и выгоняем его из чата вслед за ботаником.
Душнила, конечно, тип неприятный, но вёл нас по правильному логическому пути. Сон крайне важен для формирования воспоминаний, а сны, которые картинки во время сна, который как существительное от «спать» – это симбиоз наших воспоминаний и нашего мыслительного процесса. То есть это уравнение, в котором мы умножаем то, что пережили, на то, что может произойти. За исключением того момента, что во время бодрствования мы прогнозируем будущее, опираясь на четкие и логичные паттерны наших воспоминаний. Мы знаем, что, открыв дверь холодильника, мы увидим в нём яички, молочко и прошлогоднюю банку варенья, в котором уже, вероятно, зарождается новый Юлий Цезарь от мира плесени. А во снах это вообще не важно. Сны вполне могут ответить на вопрос «как положить в холодильник слона» да и вообще каждой твари по паре, а потом отбуксировать холодильник на пристань и устроить с Ноем гонку ковчегов.
Но иногда сны бывают слишком реальными. Реальными настолько, что формируют в тебе новый опыт, который ты никогда не переживал. Не переживал, но он вот он, есть. Остался после того, как ты открыл глаза и вытер слюни с подушки. Один такой я помню до сих пор, давно перестав задумываться о его значении. Он очень личный, но я, как говорится, тут вообще не виноват, он сам пришёл, буквально (пометка для моей ревнивой)!
Это произошло со мной несколько лет назад. *Закуривает сигарету*.
Та октябрьская ночь была до омерзительного мокрой и промозглой. *Затягивается и звучно выдыхает облако дыма*.
В прочем, с такой же долей вероятности это могла быть белая майская ночь. *Задумчиво разглядывает потолок*.
В тот период жизни я был глубоко несчастен. А может быть до безобразия счастлив. *Барабанит пальцами по столу и ждёт, когда наконец закипит чайник, чтобы сделать себе кофе и продолжить писать*.
В ту ночь я проспал всего несколько часов, но прожил целую жизнь. *Ну наконец-то! Погнали!*
Мне снилась моя одноклассница, которая училась со мной класса до шестого, а после переехала в другой город. Примечательно, что я с ней почти не общался, да и интереса особого в этом ключе не проявлял. Мы просто учились в одном классе, пару раз выручали друг друга ручкой или листочком и на этом, собственно, всё. Она уехала, не вызвав во мне ровным счётом никаких эмоций. Прошло больше 10 лет, за это время пару раз я слышал о ней какие-то сплетни от общих подружек, наткнулся на её страницу в инстаграме, бегом пролистал несколько фотокарточек. Ничего не изменилось. С годами она немного похорошела, обзавелась мужем и детьми, но всё так же оставалась не в моём вкусе.
Но в ту ночь я любил её. Любил той насыщенной любовью, от которой в животе не просто порхают бабочки, а сталкиваются планеты и взрываются сверхновые. Я не помню, как мы познакомились, когда это произошло, но я помню, что это была именно она, а я любил её до безумия, будто вся моя жизнь собралась в одной точке в центре её груди. И во сне это было прекрасно. Это было очевидно, естественно и настолько правильно, насколько правильным может быть хоть что-либо в этом мире.
Года неслись чередой цветных фотоальбомов, в которых были одни улыбки и безудержное счастье. Вымышленная жизнь, сложенная из всех твоих представлений о том, какой должна быть любовь и какой должна быть твоя женщина, с которой ты хочешь состариться и умереть в один день, но на 10 минут раньше. Вымышленная жизнь, которая в том сне на вкус казалась реальнее всего, что ты пробовал в жизни настоящей.
Я помню только всполохи, обрывки тех ярких картин, которые рисовало моё воображение. Вот сцена нашей свадьбы. Она в пышном белом платье, она прекраснее всего во вселенной. Вот у нас появился ребенок. Вот второй. И это были отнюдь не те дети, которые орут в самолётах и рисуют гуашью на новых обоях. Дети росли, мы старели, у нас появлялись внуки, мы собирались нашей большой и дружной семьёй, устраивая красивые ужины как в самых душевных американских фильмах.
А затем в какой-то момент меня выбросило из этой идиллии на острые рифы моей будничной жизни, а точнее в мою кровать в двушке на синей ветке. Я помню, что проснулся с улыбкой, исполненный тепла и радости, которые стремительно вытекали из меня по мере того, как мозг прощался с остатками сна и осознавал наступление нового дня.
Этот новый день, конечно, не стал для меня какой-то трагедией. Он стал скорее загадкой, которую я не решил до сих пор, да и в целом не стремлюсь к этому. Я снова нашёл профиль той девушки, убедился, что она по-прежнему остаётся не в моём вкусе, но с тех пор в ней появилось что-то призрачно родное и приятное. В ней появилось неуловимое и воздушное счастье, которое я очень хорошо запомнил, но в котором я никогда не был. Или всё-таки был? Ведь воспоминания они всё равно остаются воспоминаниями, даже если они вымышленные.
